Неточные совпадения
— Ишь ведь… эхма! Васька! украл, шельмец, рыбку у
рыбака, съел и дрыхнет, точно и не его дело! А знаешь ли ты, отецкий
сын, что за воровство полагается?
— Лодочники не спрашивали
рыбака Телля, зачем он ведет с собою своего
сына, — сурово отвечал пастор, и лодка отчалила от Люцерна к Швицу.
Окинув зорким взглядом семейство, старый
рыбак тотчас же заметил, что старшие
сыновья его были навеселе.
— Что говорить! Всякому свое не мыто бело! С чего ж тебе больно много-то крушиться? Он как тебе:
сын либо сродственник приводится? — перебил
рыбак, лукаво прищуриваясь.
Тут находились оба тестя и обе тещи двух старших
сыновей Глеба, Петра и Василия; были крестовые и троюродные братья и сестры тетки Анны, находились кумовья, деверья, шурины, сваты и даже самые дальнейшие родственники Глеба — такие родственники, которых
рыбак не видал по целым годам.
Пешеход этот был Ваня, младший
сын покойного
рыбака Глеба Савинова.
В эту самую минуту за спиною Глеба кто-то засмеялся. Старый
рыбак оглянулся и увидел Гришку, который стоял подле навесов, скалил зубы и глядел на Ваню такими глазами, как будто подтрунивал над ним. Глеб не сказал, однако ж, ни слова приемышу — ограничился тем только, что оглянул его с насмешливым видом, после чего снова обратился к
сыну.
— Ну, посмотри, дядя, не глупый ли он, а? — подхватил
рыбак, обращаясь к Кондратию и указывая ему головою на
сына.
Они же, кстати, тебя и умоют! — заключил старый
рыбак, подтрунивая над
сыном и указывая ему рукою на отдаленную груду камней, из-за которой раздавался дружный стук вальков и время от времени показывались головы Анны и снохи ее.
Оба так усердно заняты были своим делом, что, казалось, не слушали разговора. Этот короткий, но проницательный взгляд, украдкою брошенный старым
рыбаком на молодых парней, высказал его мысли несравненно красноречивее и определеннее всяких объяснений; глаза Глеба Савинова, обратившиеся сначала на
сына, скользнули только по белокурой голове Вани: они тотчас же перешли к приемышу и пристально на нем остановились. Морщины Глеба расправились.
Глеб подошел к крыльцу, думая расспросить, не застрял ли в кабаке какой-нибудь праздный батрак или не видали ли по крайней мере такого в Комареве на ярмарке. Вопрос
рыбака столько обращался к Герасиму, сколько и к двум молодым ребятам, стоявшим на крыльце; они были знакомы Глебу: один был
сын смедовского мельника, другой — племянник сосновского старосты.
Отерев мокрые пальцы свои о засученные полы серой шинели, Ваня прошел мимо детей, которые перестали играть и оглядывали его удивленными глазами. Ребятишки проводили его до самого берега. Два
рыбака, стоя по колени в воде, укладывали невод в лодку. То были, вероятно,
сыновья седого сгорбленного старика, которого увидел Ваня в отдалении с саком на плече.
Все это не ускользнуло от проницательного взгляда старого
рыбака; он оставался, по-видимому, очень недоволен наблюдениями своими над
сыном.
Рыбак посмотрел с удивлением на свата, потом на мальчика, потом перенес глаза на
сыновей, но, увидев, что все сидели понуря голову, сделал нетерпеливое движение и пригнулся к щам. Хозяйка его стояла между тем у печки и утирала глаза рукавом.
— Отчаянная башка… Вишь, Глеб Савиныч, ведь я тебе говорил: не для тебя совсем человек — самый что ни на есть гулящий, — шепнул
сын смедовского мельника, не знавший, вероятно, что чем больше будет он отговаривать старого
рыбака, тем сильнее тот станет упрямиться, тем скорее пойдет наперекор.
— Ну, ступай в избу! — сказал
рыбак после молчка, сопровождавшегося долгим и нетерпеливым почесыванием затылка. — Теперь мне недосуг… Эх ты! Во тоске живу, на печи лежу! — добавил он, бросив полупрезрительный-полунасмешливый взгляд на Акима, который поспешно направился к избе вместе со своим мальчиком, преследуемый старухой и ее
сыном.
Трудно решить, слова ли дедушки Кондратия изменили образ мыслей Глеба или подействовали на него воспоминания о возлюбленном
сыне — воспоминания, которые во всех случаях его жизни, во всякое время и во всякий час способны были размягчить крепкую душу старого
рыбака, наполнить ее грустью и сорвать с нее загрубелую оболочку; или же, наконец, способствовало самое время, преклонные годы Глеба, которые заметно ослабляли его крутой, ретивый нрав, охлаждали кровь и энергию, — но только он послушался советов дедушки Кондратия.
В то время, как отец спускался по площадке и осматривал свои лодки (первое неизменное дело, которым старый
рыбак начинал свой трудовой день),
сыновья его сидели, запершись в клети, и переговаривали о предстоявшем объяснении с родителем; перед ними стоял штоф.
Семейство
рыбака было многочисленно. Кроме жены и восьмилетнего мальчика, оно состояло еще из двух
сыновей. Старший из них, лет двадцати шести, был женат и имел уже двух детей. Дядя Аким застал всех членов семейства в избе. Каждый занят был делом.
— Я — из-под Салерно, это далеко, в Италии, ты не знаешь где! Мой отец —
рыбак, мой муж — тоже, он был красив, как счастливый человек, — это я поила его счастьем! И еще был у меня
сын — самый прекрасный мальчик на земле…
Она интриговала между артистами против Анны Аркадьевны, которой, несмотря на приятельские к ней отношения за последнее время, не могла забыть и простить первого отказа от знакомства Матвей Иванович Писателев, находившийся всецело под влиянием Пальм-Швейцарской, расставшийся даже незадолго перед этим из-за нее с своей женой и
сыном, был, конечно, тоже за Корна, переманив на сторону последнего и Васильева-Рыбака.